В июле 1898 года из Французского Конго была отправлена небольшая экспедиция в составе 8 офицеров и 120 солдат под начальством майора Маршана, которая почти без сопротивления заняла неприметный населенный пункт Фашоду, расположенный на Верхнем Ниле. Этот незначительный, казалось бы, эпизод едва не привел к самой настоящей войне между вчерашними «заклятыми союзниками » — Францией и Великобританией!
Верные принципу использовать свои преимущества в любой сфере самым полным, выгодным и наглым образом, британская корона не могла позволить, чтобы какая-нибудь держава могла угрожать Египту, в котором англичане чувствовали себя как дома, и тем более — Суэцкому каналу, открывавшему путь к Индии — сердцу Британской Империи. После победы над армией махдистов. одержанной Китченером при Омдурмане в сентябре 1898 года, когда англо-египетские войска стояли уже близ Фашоды. Великобритания обратилась к Франции с запросом — «на каком основании Франция овладела Фашодой. после того как Англия несколько раз заявляла о своем решении не допускать на Ниле утверждения какой бы то ни было европейской державы »? Цинизму и наглости Британии было не занимать…
И вот здесь произошло то. чего мало кто ожидал. Газеты захлебывались от всевозможных сценариев начала боевых действий между двумя гигантами тогдашнего мира. Мало кто верил в столкновения в Европе — французская армия была намного сильнее английской. А высадка на Британские острова предполагала такое столкновение противоборствующих сторон, которого не было со времен Трафальгара! Основная тяжесть борьбы, как и пару столетий назад, предполагалась в колониях — и в первую очередь в Африке. Но после непродолжительных дипломатических переговоров, во время которых английское правительство весьма недвусмысленно дало понять, что оно сочтет удержание Фашоды французами за повод к войне.
3 ноября 1898 года французское правительство решило вывести отряд Маршана из Фашоды. отказавшись от претензий на выход к Нилу! Фашода вошла в состав Судана, который стал управляться генерал-губернатором, назначаемым английским правительством. А вот такого развития событий никто не ожидал! Эпизод этот вызвал сильное раздражение во французском обществе и печати; многие решительные сторонники реванша заговорили о необходимости союза с Германией против Англии. Фашодский кризис (фр. Crise de Fachoda, англ. Fashoda Incident) был кульминационным пунктом в борьбе между Великобританией и Францией за раздел Африки. В дальнейшем по англо-французскому соглашению от 21 марта 1899 г. Франция попучила некоторые компенсации в Центральной Африке…
Но это было всего лишь «бокалом утешения» для второй по размерам и могуществу империи (Французской). Первая же империя, «переварив» Судан, почти сразу же «слопала» бурские республики Оранжевой Реки и Трансвааль — несмотря на все протесты «мировой общественности». Почему же Французская империя, обладавшая более сильной и более многочисленной армией, уступила? Ответ оказался простым — Франция признала себя неподготовленной к полномасштабной морской войне против Англии! А потеря контроля над морскими путями вела к одному и весьма печальному выводу — потеря всех колоний, лишенных помощи из метрополии. становилась для Франции лишь вопросом времени! Повторять ошибки XVII-XVIII веков Третья Республика явно не хотела…
Итак, только одна угроза ведения полномасштабных боевых действий на морях и океанах, без каких бы-либо то гарантий на победный успех, заставила Париж отступить. И это было тем более обидным, что каких-то десять лет назад соотношение сил в военно-морском противостоянии между двумя державами было противоположным! Увы. «военно-морская бестолковщина», запущенная амбициозным адмиралом Обом и учениками его «молодой школы», принесла свои горькие плоды… Развитие технологий поставило перед морскими тактиками три задачи возрождение тактики, пригодной для использования артиллерии; использование миноносцев в эскадренном сражении; разведка и удержание контакта с вражескими кораблями в открытом море. В конце 1880-х — начале 1890-х годов французам удалось достичь больших успехов. Хотя французы и были наиболее последовательными сторонниками использования и развития таранной тактики. 8 конце 80-х годов XIX века они попностью отказались от нее в пользу артиллерии.
В 1888 году при адмирале Бергассе Дюпти-Туаре (Abel-NrcoJas-Bergasse Dupetit-Thouars) на Средиземноморской эскадре началась разработка новых «правил маневрирования», принятых в итоге в 1892 году. Полностью отвергнув тщательно разработанные «кабинетные формации», бывшие тогда в моде, Дюпти-Туар вернулся к основам «естественной тактики ». предложенным ранее рационализатором военно-морской тактики адмиралом Жаном-Пьером-Эдмоном Жюрьеном де ля Гравьером (Jean-Pierre-Edmond Jurien de la Graviere ). Эта тактика состояла в отказе от управления эскадрой при помощи сигналов, поднимаемых на стеньгах мачт (которые уничтожаются огнем вражеской артиллерии в самом начале боя — в чем пришлось убедиться русским морякам в баталиях русско-японской войны), и принятии в качестве строя кильватерной пинии, в которой каждый корабль повторял действия флагмана. «Победы проще добиться… благодаря простым, решительным и хорошо отработанным маневрам, чем благодаря сложным, научно обоснованным комбинациями. Старое разделение эскадры и маневрирование в изысканных строях клина и пеленга. выглядевших столь заманчиво на маневрах мирного времени, были заменены единственной кильватерной колонной. Прежним запутанным перестроениям, столь секретным, что командующий британской Средиземноморской эскадрой, по его словам, «боялся поведать о них своей подушке», пришли на смену немногочисленные. простые и хорошо отработанные маневры.
Превосходство французов в тактике сохранялось все 1890-е годы, и они не сильно хвастались, заявив после маневров 1894 года, что «не будет излишне смелым предположить, что мы. благодаря усердию и инициативе каждого, в области тактики опережаем прочие морские державы, особенно Англию».
Одна из причин этого превосходства заключалась в том. что в результате преобразований в кадровой системе флота молодые офицеры, для которых теперь существовала возможность заниматься штабной работой не только в кабинетах Морского министерства. но и на действующем флоте, принялись заниматься тактикой с тем же усердием, с каким их коллеги из других флотов «работали» на паркетной ниве карьеризма.
Хотя французские корабли с их невыразительной серой маскировочной окраской (опять-таки — впервые в мире!) показались королеве Виктории «не слишком привлекательно выглядящими» на торжествах в Спитхэде в 1897 году, посвященных «бриллиантовому» юбилею правления королевы, лейтенант флота США Брэдли Э. Фиск (Bradley A.Fiske), присутствовавший на французских маневрах, по его словам: «Преисполнился восхищением перед французским флотом». Надо отметить, что в те дни наблюдатели от флота США воспринимались наравне с миссией из Чили: им тоже можно было совершенно спокойно и безопасно показывать все передовые веяния в военно-морском деле… Важным шагом в дальнейшем развитии французского флота стала закладка трех кораблей типа «Charlemagne» и одиночных «Bouvet» и «Jena». Причем, если последний представлял из себя слегка улучшенную версию «Charlemagne», то «Bouvet» являлся завершением проекта «Charles Martel».
Пристально рассматривая положение французского флота перед Фашодой, можно только изумляться беспорядком и множеством причин, его вызвавших. Впрочем, положение флота отражало общую неразбериху во французской дипломатии, политике и промышленности. Палата депутатов, пытающаяся добиться контроля над расходами на флот, не только меняла стратегию — например, с «примата береговой обороны», осуществляемую броненосцами второго класса, на «войну против вражеской торговли», осуществляемую большими крейсерами, — но и вмешивалась даже в вопросы выбора типа кораблей для флота. Пока наиважнейшие военно-морские базы Брест и Бизерта — равно как и важные угольные станции в дальних морях — не были завершены, сторонники столь неэффективных портов, как Рошфор и Лориан, добились выделения на их модернизацию шести миллионов франков! Рабочие арсеналов, кочегары, недовольные офицеры и механики — все они имели своих представителей в Парламенте. При создании проекта корабля технические службы хотели одного, министр — другого, Высший Совет — третьего, Conseil des Travaux — четвертого. Оригинальность проектировщиков только довершала беспорядок, устроенный еще в Париже. Наконец, флоту приходилось сражаться с армией по вопросам береговой обороны, защиты угольных станций и распределению «лишних» рабочих верфей.
Французский флот упорно отказывался идти на те изменения, которые общественное мнение требовало провести в области организации и постройки кораблей, и не предпринимал никаких мер, чтобы объяснить обществу значение флота для национальной обороны и основы ведения войны на море. В результате общество и избранные им представители-парламентарии всеми возможными способами пытались воздействовать не только на стратегию флота, но и вмешивались в решение технических вопросов. Что выходило из этого «нашествия любителей флота» для самого флота, мы увидели. Это и привело к позору Фашоды.
